Новый самиздат: Рахман Кусимов, «жизнь как жизнь». СПб., 2013
31.10.2013
В этой книге всего сорок восемь страниц. Четыре десятка коротких стихотворений, которые успеваешь прочесть за один железнодорожный перегон, за две чашки кофе. И писать о ней хочется простыми лаконичными предложениями, лучше осенью, когда едешь в холодном вагоне в очередную бестолковую командировку и листаешь книжку, и нечем себя занять. Она издана небольшим тиражом на деньги автора, молодого питерского поэта Рахмана Кусимова, и содержит стихи, написанные за последние семь лет.
Есть книги, рассчитанные на сообщение нового знания, обычно они очень толстые и выстреливают при первом прочтении, и через время боишься их перечитывать, потому что ничего похожего на первый раз ты уже не почувствуешь. А есть книги, рассчитанные на узнавание. За ними маячит долговязая фигура непутевого автора, и этот автор то и дело садится в лужу и совершает ошибки, но остается улыбчивым и простым. В таких книгах острее всего ощущается чисто интонационное, человеческое, а в стихах еще и ритмическое совпадение с ритмом читательского переживания. Эмоциональная достоверность становится важнее и интереснее исключительного опыта автора. Эти тексты перечитываешь, даже открыв впервые, что не отменяет их новизны. Просто новизна не является самоцелью и не бросается в глаза: «Ведь и вправду неважно — как, но гораздо важнее — что (эй, трубите во все концы, что король оказался голым)».
Кусимов пишет по пять-семь стихотворений в год и редко где появляется, поэтому известность его ограничивается Живым Журналом (блог koukurme читает более 750 человек) и аудиторией поэтических конкурсов — в 2006 году он стал лауреатом «ПОЭТому», в 2007-м победил в конкурсе «Заблудившийся трамвай». Его биография не вполне типична для современного молодого человека — он родился в Перми, жил в Алма-Ате и Москве, а в 2001 году переехал в Петербург и с тех пор живет там, и пишет преимущественно о Петербурге:
Что касается города, где я теперь и живу:
То, о чем я мечтал, наконец-то сбылось наяву.
Чем не счастье, когда каждый день можешь видеть Неву?
У питерской мифологии поэтическая родословная, реальный город уже неотделим от стихов Кушнера, Бродского и Рейна, и Кусимов хорошо вписывается в сложившуюся традицию. Но если искать в литературе близкую ему интонацию, это будут тексты москвича Геннадия Шпаликова, при этом — прозаические тексты. Название книги Кусимова — «жизнь как жизнь» (именно так, со строчной в начале) — отсылает к шпаликовскому: «Я жил как жил, спешил, смешил…» Может быть, и неосознанно отсылает, но это как раз неважно. От Шпаликова к Кусимову перешло нежелание осуждать, занимать мессианскую позу. Иногда его герою, как Виктору из «Долгой счастливой жизни», хочется бросить всё и устраниться:
Если с белого жить начинаешь листа, врешь себе самому, будто совесть чиста, переменам большим подвергаешь места, и в игре новый уровень начат; если прежние дни ты бесстыдно прожёг, и задумчиво топчешь вокзальный снежок, это значит, тебе надо ехать, дружок, ничего это, впрочем, не значит.
Это очень по-шпаликовски — когда каждое следующее слово перечеркивает предыдущее: «ничего это, впрочем, не значит». Такая игра на понижение, прозаизация собственных неудач исходит из вполне объяснимого страха соврать, взяв слишком высокую ноту. Там, где другой потерял бы голову и отчаялся, Кусимов остается сдержанным и ироничным:
я бы мог и взахлёб, навзрыд, мне нашлось бы, о чем навзрыд,
чтобы строчка дала эффект пресловутого кома в горле,
потому что и впрямь — болит, ведь у всех что-нибудь болит,
но, сдержавшись в который раз, я зачем-то пишу другое.
Это не холодность, а нормальная мужская отстраненность, которая позволяет сохранять трезвость и в то же время не впадать в механическую описательность.
«Жизнь как жизнь» — декларация повторения и простоты, но это повторение жизни, а не литературы. Привлекательность этой лирики — в «чередовании Джармуша и Гайдая», как выразился сам Кусимов по другому поводу. Он не прячет своей начитанности и насмотренности, но и не выпячивает эти качества.
В отличие от предыдущего сборника («Приветы времени», 2006), «жизнь как жизнь» составлена более жесткой рукой. Дело не в том, что в нее попали не все написанные за эти семь лет стихи — как и у любого мало пишущего поэта, отбор у Кусимова происходит на стадии сочинительства: «Всё реже звук, зато всё тверже мера» (Лев Лосев).
Современное книгоиздание устроено таким образом, что сборник хороших стихов может принести прибыль издателю в том случае, если имя автора о чем-то говорит читателю — по крайней мере, так думает издатель. Однако проблема не только в издателе, но и в читательской неспособности заинтересоваться незнакомой обложкой. Тиражи поэтических сборников катастрофически падают, но все равно не раскупаются, и это приводит к зарождению нового самиздата. Главным признаком самиздата остается невостребованность и несовпадение: раньше — с политической, а сегодня — с рыночной конъюнктурой.
Кусимова это, слава богу, не заботит: все его стихи доступны в интернете. А книжку можно напечатать самостоятельно, потому что ее приятно держать в руках и дарить красивым девушкам или друзьям. Просто память иногда начинает зудеть некстати, и кто-то лезет в голову и гремит там медными тазиками, которыми все угрожает вот-вот накрыться. И тогда бывает полезно открыть тонкую книжку на произвольной странице. И прочесть, например, такое:
Не думай об этом, не думай, живи как живется,
Пока не иссохла Нева и на месте мосты.
Гляди, вот и утро. И в небе над городом солнце.
И в городе двое. А именно — город и ты.
Евгений Козаченко
Источник: http://www.novayagazeta.ru/arts/60743.htmlhttp://www.novayagazeta.ru/arts/60743.html